и это тоже пройдёт.
в мире животных.
Автор: katherineboy.
Пэйринг: taekook
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Ангст, Драма, Hurt/comfort, AU, Эксперимент, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC, Смена пола (gender switch)
Размер: Мини, 4 страницы
Описание: чонгук нашёл свою кошку.
Публикация на других ресурсах: низяшки.
Примечания автора: эти извечные сравнения в духе кошка = тэхён на протяжении целого года точно не могли привести ни к чему хорошему.
отрывочки.
экспериментный эксперимент.
АО3.
meow.
У каждого в жизни должна быть кошка, и у него теперь есть, пусть немного капризная, сумасшедшая, но такая горячая и ласковая.
Тэхён даёт ему очень многое, сама того не замечая.
Она оставляет на его теле капельки своих духов, она украшает его неглубокими и быстро заживающими шрамами, которые Чонгук иногда разглядывает перед зеркалом.
Она метит его укусами, оставляет следы то тут, то там: моё, моё, моё.
Но себя присвоить не позволяет.
Может быть, сомневается в чонгуковской любви. Может быть, хочет доказательств и драмы. Может, просто нравится доводить Чонгука.
Чонгука, которого такое ломает. Ему хочется нормальных чувств, а не бразильских сериалов в личной жизни. Но угораздило любить неадекватную, вот теперь плоды пожинает.
А она словно пума.
То ластится к нему, как к сородичу - люби меня, люби меня, люби;
То убегает, словно он охотник с винтовой двустволкой - самый опасный враг.
Чонгук уже не знает, как её нормально удержать, как объяснить ей, что в любом случае и при любом раскладе он будет держать её за беззащитный загривок.
Там у кошек пучок нервов, отвечающий за неподвижность.
У Тэхён, что удивительно, в этом месте тоже чувствительная точка.
Чонгук знает о ней, всегда прихватывает - ртом или рукой, когда как, чем удобнее дотянуться, и Тэхён тут же затихает покорной тряпочкой.
Только дышит часто.
И гудит всё так же ломко:
- Люби меня.
///
Она и раньше сбегала от Чонгука, пряталась по провонявшим дымом и сексом углам клубов, где умышленно травила себя выпивкой, крепкой и не очень, и, такая растрёпанная, звонила ему, наизусть набирая номер. Однажды подловив его в ревности, ощутив его бешеный гнев и пульсирующую через край властность, стала звать обратно дикого, необузданного дракона, который обжёг её, порвал изнутри и выпотрошил, сделал больно и до воя приятно. Никогда ещё она так не кайфовала, как будучи виновной и наказуемой под сорвавшимся Чонгуком. Её задело, окатило, накрыло, таким он стал для неё наркотиком. Она звала этого Чонгука, пыталась вытащить его из крепости невозмутимости, которую он с таким рвением выстраивал вокруг себя целую жизнь.
И сегодня она пила, и Чонгук её, дурную, осоловевшую, выловив в третьем часу ночи, на своих плечах тащил домой. А она целоваться лезла, дыша перегаром и паром, что Чонгуку было отвратно.
- Совсем ты меня не любишь, - надулась она и лапой своею мягко скользнула по щеке-носу. - Плохой Чонгук.
И, конечно же, утром, сидя голой перед зеркалом и расчёсывая свои коротко остриженные волосы, она не вспомнит, как он её раздевал, укладывал, стирал полотенцем остатки клубных блёсток; как её рвало и выворачивало, а Чонгук носился вокруг с лекарствами и потом ещё долго не спал, потому что боялся, что её стошнит во сне, и она захлебнётся. Он, вообще-то, давно проебался с этим, но любит кошку безбожно, даже опухшую и ноющую, как у неё болит голова, всё тело, дышать не может, а в рот ей словно нагадила стая гиен.
///
Она любит Чонгука.
Она хочет Чонгука двадцать четыре на семь, но он постоянно ставит ей условия и ограничения, расписывает всё по плану, запихивает вольнолюбивую кошку в рамки, в которых ей неуютно и тесно.
Она просила и просит всего лишь животной любви, и если повезёт, то она вернётся - через день, неделю, когда-нибудь.
Если её будут ждать и погладят за ушком, а не поймают за шкирку и не заставят гнить в четырех стенах.
Насильно он её не держит.
Он понимает, что ей либо дать нагуляться, и она вернётся сама, либо заставлять её, мучить, давить - тогда она уйдёт, и он больше никогда не увидит её золотистой шёрстки.
///
Кто-то всё равно любит сильнее.
Чонгук прогибается первым, потому что кошка без него проживёт как-нибудь, а он без кошки - уже никуда. Никак без её вечернего дыхания на ухо, без её жестоких и острых ногтей, полосующих едва зажившие старые царапины.
Ей нравится, когда её любят больно, с криками, руганью и буйным потоком чувств.
Чонгуку нравится брать её долго, нежно, мучительно; сопливо и избито дарить подарки и заботиться, держа её в коконе ровного спокойствия.
Он любит, но не может ей это выразить так, чтобы она поняла: здесь теперь её дом.
Она просит любви, сама не зная, что такое любовь и чего ей от этой любви надо.
Если просто чувства, то Чонгук сможет сделать так, чтобы она чувствовала себя самой любимой, самой желанной на всей земле.
Если ей нужно что-то мифическое, неуловимое, что витает вокруг и заставляет её порой задумчиво нюхать воздух,
то это запах чонгука.
Запах его кожи, губ, запах с самых кончиков его ресниц и волос.
Запах, которым пропитывается и сама кошка тоже: когда вылизывается, то всё чаще замечает, как то руки её, то коленки пахнут ладонями Чонгука.
И где-то там, через стенку, заглушаемый шумом воды, бьющей кошку по спине и вымывающей с неё этот запах,
(родной, любимый, желанный, вкусный, дразнящий, возбуждающий её запах)
там, через стенку, уставший от кутерьмы Чонгук пахнет своей кошкой.
///
То засидится она подольше;
То, наоборот, придёт пораньше;
То сядет у окна и, как всякая обычная кошка, примется следить за птицами, чуть ли не выпрыгивая за каждой;
То приляжет на чонгуковы коленки, а он не дышит - боится спугнуть её ненароком, она ведь всё ещё дикая, даже гладиться даётся с трудом.
Но она лежит.
Поворачивается на спину, тянет к его лицу свои длинные сильные лапы и одними губами просит всё то же извечное:
- Люби меня.
///
Чонгук для неё не то чтобы трофей.
Не утешительный приз и не манна небесная.
Но он - её ровно настолько же, насколько она - его.
И когда она видит, что он смеет улыбаться не ей,
руку держать не её,
говорить и смотреть - не на неё,
она мстит по-своему, замыкая порочный круг.
Не желая отдать себя всю Чонгуку, она требует полной отдачи от него,
а он сомневается, сможет ли любить за двоих так, чтобы по-человечески.
- В этом вся соль, Чонгуки, - заливает Тэхён ему в уши свой ядовито-сладкий шёпот. - Мы с тобой должны стать как звери влюблённые.
///
Ей страшно ему доверять.
Страшно, что ей причинят боль не в физическом и конкретном "вот здесь", к чему она пристрастилась, а в непонятном и эфемерном нигде и везде одновременно.
Нанесут ей такие раны, которые не залижешь, не вылечишь.
Не вырежешь ножом, не прижжёшь раскалённым железом, не вычистишь и не зашьёшь серебряной нитью.
Она боится боли, а от Чонгука боли - боится втройне: за разум, за сердце и за свои мысли.
Только тела не жалко ей, тело Чонгук может брать полностью.
- Смотри только на меня, Чонгук, - говорит изгиб её тела и поворот головы.
- Ревнуй и обожай только меня, - вторит им изящный угол точёных запястий.
- Только я могу быть возле тебя, - шепчет ему её мягкая тёплая кожа, когда он снова не то что целует - грызёт её губами.
Что он меньше всего хотел сделать в своей жизни, так это причинить ей боль,
ей, такой глупой и требовательной, желанной и стервозной любовнице.
Он выцеловывает из-под невероятной кожи её
от ключиц до пупка
созвездия.
Нарочито медленно и тягуче оглаживает её бёдра, вкладывая столько чувства, насколько хватает рук, потому что
хочешь моей любви?
и прикладывает её сжатую в кулак ладонь к своей груди, чуть ниже левого соска.
///
Кажется, она плачет.
Обнимает его всего,
локтями, губами, коленями.
Плачет и целует солоно, раскрываясь навстречу убаюкивающему, покачивающему движению.
Тэхён хорошо в его руках, как нигде никогда не было.
Она как будто снова маленькая и снова мама качает её, прижимая к себе - так уютно,
тепло и безопасно.
Чонгук закрывает ей уши ладонями и шепчет, прикладываясь, что-то совершенно безумное,
Тэхён различает только "оставайся" и "единственная", а позже видит перед собой глубокие-глубокие омуты беспросветно чёрных чонгуковых глаз,
и на дне зрачков зарождаются сверхновые.
В каждой Тэхён видит частичку себя.
Она, наконец, понимает, что никакие это не сверхновые,
и не звёзды это, и не галактики - это она сама отражается у Чонгука на радужке, потому что образ её впечатался туда намертво.
Поэтому она не удивляется, когда Чонгук, убрав ей со лба чёлку, говорит:
- Сегодня мне снова снилась ты.
А ближе к утру по привычке бросает его одного в кровати, чтобы снова вернуться - когда-нибудь.
Автор: katherineboy.
Пэйринг: taekook
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Ангст, Драма, Hurt/comfort, AU, Эксперимент, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC, Смена пола (gender switch)
Размер: Мини, 4 страницы
Описание: чонгук нашёл свою кошку.
Публикация на других ресурсах: низяшки.
Примечания автора: эти извечные сравнения в духе кошка = тэхён на протяжении целого года точно не могли привести ни к чему хорошему.
отрывочки.
экспериментный эксперимент.
АО3.
meow.
У каждого в жизни должна быть кошка, и у него теперь есть, пусть немного капризная, сумасшедшая, но такая горячая и ласковая.
Тэхён даёт ему очень многое, сама того не замечая.
Она оставляет на его теле капельки своих духов, она украшает его неглубокими и быстро заживающими шрамами, которые Чонгук иногда разглядывает перед зеркалом.
Она метит его укусами, оставляет следы то тут, то там: моё, моё, моё.
Но себя присвоить не позволяет.
Может быть, сомневается в чонгуковской любви. Может быть, хочет доказательств и драмы. Может, просто нравится доводить Чонгука.
Чонгука, которого такое ломает. Ему хочется нормальных чувств, а не бразильских сериалов в личной жизни. Но угораздило любить неадекватную, вот теперь плоды пожинает.
А она словно пума.
То ластится к нему, как к сородичу - люби меня, люби меня, люби;
То убегает, словно он охотник с винтовой двустволкой - самый опасный враг.
Чонгук уже не знает, как её нормально удержать, как объяснить ей, что в любом случае и при любом раскладе он будет держать её за беззащитный загривок.
Там у кошек пучок нервов, отвечающий за неподвижность.
У Тэхён, что удивительно, в этом месте тоже чувствительная точка.
Чонгук знает о ней, всегда прихватывает - ртом или рукой, когда как, чем удобнее дотянуться, и Тэхён тут же затихает покорной тряпочкой.
Только дышит часто.
И гудит всё так же ломко:
- Люби меня.
///
Она и раньше сбегала от Чонгука, пряталась по провонявшим дымом и сексом углам клубов, где умышленно травила себя выпивкой, крепкой и не очень, и, такая растрёпанная, звонила ему, наизусть набирая номер. Однажды подловив его в ревности, ощутив его бешеный гнев и пульсирующую через край властность, стала звать обратно дикого, необузданного дракона, который обжёг её, порвал изнутри и выпотрошил, сделал больно и до воя приятно. Никогда ещё она так не кайфовала, как будучи виновной и наказуемой под сорвавшимся Чонгуком. Её задело, окатило, накрыло, таким он стал для неё наркотиком. Она звала этого Чонгука, пыталась вытащить его из крепости невозмутимости, которую он с таким рвением выстраивал вокруг себя целую жизнь.
И сегодня она пила, и Чонгук её, дурную, осоловевшую, выловив в третьем часу ночи, на своих плечах тащил домой. А она целоваться лезла, дыша перегаром и паром, что Чонгуку было отвратно.
- Совсем ты меня не любишь, - надулась она и лапой своею мягко скользнула по щеке-носу. - Плохой Чонгук.
И, конечно же, утром, сидя голой перед зеркалом и расчёсывая свои коротко остриженные волосы, она не вспомнит, как он её раздевал, укладывал, стирал полотенцем остатки клубных блёсток; как её рвало и выворачивало, а Чонгук носился вокруг с лекарствами и потом ещё долго не спал, потому что боялся, что её стошнит во сне, и она захлебнётся. Он, вообще-то, давно проебался с этим, но любит кошку безбожно, даже опухшую и ноющую, как у неё болит голова, всё тело, дышать не может, а в рот ей словно нагадила стая гиен.
///
Она любит Чонгука.
Она хочет Чонгука двадцать четыре на семь, но он постоянно ставит ей условия и ограничения, расписывает всё по плану, запихивает вольнолюбивую кошку в рамки, в которых ей неуютно и тесно.
Она просила и просит всего лишь животной любви, и если повезёт, то она вернётся - через день, неделю, когда-нибудь.
Если её будут ждать и погладят за ушком, а не поймают за шкирку и не заставят гнить в четырех стенах.
Насильно он её не держит.
Он понимает, что ей либо дать нагуляться, и она вернётся сама, либо заставлять её, мучить, давить - тогда она уйдёт, и он больше никогда не увидит её золотистой шёрстки.
///
Кто-то всё равно любит сильнее.
Чонгук прогибается первым, потому что кошка без него проживёт как-нибудь, а он без кошки - уже никуда. Никак без её вечернего дыхания на ухо, без её жестоких и острых ногтей, полосующих едва зажившие старые царапины.
Ей нравится, когда её любят больно, с криками, руганью и буйным потоком чувств.
Чонгуку нравится брать её долго, нежно, мучительно; сопливо и избито дарить подарки и заботиться, держа её в коконе ровного спокойствия.
Он любит, но не может ей это выразить так, чтобы она поняла: здесь теперь её дом.
Она просит любви, сама не зная, что такое любовь и чего ей от этой любви надо.
Если просто чувства, то Чонгук сможет сделать так, чтобы она чувствовала себя самой любимой, самой желанной на всей земле.
Если ей нужно что-то мифическое, неуловимое, что витает вокруг и заставляет её порой задумчиво нюхать воздух,
то это запах чонгука.
Запах его кожи, губ, запах с самых кончиков его ресниц и волос.
Запах, которым пропитывается и сама кошка тоже: когда вылизывается, то всё чаще замечает, как то руки её, то коленки пахнут ладонями Чонгука.
И где-то там, через стенку, заглушаемый шумом воды, бьющей кошку по спине и вымывающей с неё этот запах,
(родной, любимый, желанный, вкусный, дразнящий, возбуждающий её запах)
там, через стенку, уставший от кутерьмы Чонгук пахнет своей кошкой.
///
То засидится она подольше;
То, наоборот, придёт пораньше;
То сядет у окна и, как всякая обычная кошка, примется следить за птицами, чуть ли не выпрыгивая за каждой;
То приляжет на чонгуковы коленки, а он не дышит - боится спугнуть её ненароком, она ведь всё ещё дикая, даже гладиться даётся с трудом.
Но она лежит.
Поворачивается на спину, тянет к его лицу свои длинные сильные лапы и одними губами просит всё то же извечное:
- Люби меня.
///
Чонгук для неё не то чтобы трофей.
Не утешительный приз и не манна небесная.
Но он - её ровно настолько же, насколько она - его.
И когда она видит, что он смеет улыбаться не ей,
руку держать не её,
говорить и смотреть - не на неё,
она мстит по-своему, замыкая порочный круг.
Не желая отдать себя всю Чонгуку, она требует полной отдачи от него,
а он сомневается, сможет ли любить за двоих так, чтобы по-человечески.
- В этом вся соль, Чонгуки, - заливает Тэхён ему в уши свой ядовито-сладкий шёпот. - Мы с тобой должны стать как звери влюблённые.
///
Ей страшно ему доверять.
Страшно, что ей причинят боль не в физическом и конкретном "вот здесь", к чему она пристрастилась, а в непонятном и эфемерном нигде и везде одновременно.
Нанесут ей такие раны, которые не залижешь, не вылечишь.
Не вырежешь ножом, не прижжёшь раскалённым железом, не вычистишь и не зашьёшь серебряной нитью.
Она боится боли, а от Чонгука боли - боится втройне: за разум, за сердце и за свои мысли.
Только тела не жалко ей, тело Чонгук может брать полностью.
- Смотри только на меня, Чонгук, - говорит изгиб её тела и поворот головы.
- Ревнуй и обожай только меня, - вторит им изящный угол точёных запястий.
- Только я могу быть возле тебя, - шепчет ему её мягкая тёплая кожа, когда он снова не то что целует - грызёт её губами.
Что он меньше всего хотел сделать в своей жизни, так это причинить ей боль,
ей, такой глупой и требовательной, желанной и стервозной любовнице.
Он выцеловывает из-под невероятной кожи её
от ключиц до пупка
созвездия.
Нарочито медленно и тягуче оглаживает её бёдра, вкладывая столько чувства, насколько хватает рук, потому что
хочешь моей любви?
и прикладывает её сжатую в кулак ладонь к своей груди, чуть ниже левого соска.
///
Кажется, она плачет.
Обнимает его всего,
локтями, губами, коленями.
Плачет и целует солоно, раскрываясь навстречу убаюкивающему, покачивающему движению.
Тэхён хорошо в его руках, как нигде никогда не было.
Она как будто снова маленькая и снова мама качает её, прижимая к себе - так уютно,
тепло и безопасно.
Чонгук закрывает ей уши ладонями и шепчет, прикладываясь, что-то совершенно безумное,
Тэхён различает только "оставайся" и "единственная", а позже видит перед собой глубокие-глубокие омуты беспросветно чёрных чонгуковых глаз,
и на дне зрачков зарождаются сверхновые.
В каждой Тэхён видит частичку себя.
Она, наконец, понимает, что никакие это не сверхновые,
и не звёзды это, и не галактики - это она сама отражается у Чонгука на радужке, потому что образ её впечатался туда намертво.
Поэтому она не удивляется, когда Чонгук, убрав ей со лба чёлку, говорит:
- Сегодня мне снова снилась ты.
А ближе к утру по привычке бросает его одного в кровати, чтобы снова вернуться - когда-нибудь.
@темы: fem!, bangtan, taekook, fanfiction